Легенда шестой школы.

      Мои родители вернулись в родной город Купянск в 1970 году. А поскольку в  Северодонецке, где мы раньше жили, все школы были русскими, то и тут я пошел в, единственную тогда в Купянске русскую, шестую школу.   

      Мой новый 8-А класс был чётко структурирован – девочки учили уроки, а мальчики, в большинстве своём, валяли  дурака, на всех переменках, по любой погоде играя до самого звонка в футбол на асфальте школьной спортплощадки. В класс мы вваливались уже после учителя. Взъерошенные и раскрасневшиеся, пряча за спиной футбольный мяч. Конечно, мы воровали у учителя несколько минут урока, пока рассаживались и успокаивались, и так же нагло срывались со своих мест сразу по звонку с урока. Учителя жаловались нашему классному руководителю, но авторитет футбола был у нас куда сильнее авторитета Александра Поликарповича. 

 

 Бывший фронтовик со страшными ранениями, бывший директор школы, а тогда учитель биологии, был очень мягким человеком, и мы легко сели ему на шею.

   Но несколько учителей держали нас в страхе и трепете. К ним мы опаздывать просто боялись. Одна из них Мария Леонтьевна Пащенко. 

 

  Наша Марьяша, учитель украинского языка и литературы. Уж если она начинала кого-то из нас воспитывать в своём классе на первом этаже, то это слышала вся трёхэтажная школа! Тут она демонстрировала нам всё богатство и колорит украинского языка. Но преподавать-то она была вынуждена по советской программе. Тогда, вся изучаемая украинская поэзия, была настолько партийной и не поэтичной, что для нынешней молодёжи сравнить её можно только с риторикой бывшего президента Ющенка , который, о чём бы ни начинал говорить, все сводил, в конце концов, к пасеке.

    Мария Леонтьевна, конечно, и сама понимала, что не могут называться поэзией строки: «В полі трактор дир-дир-дир  - ми за мир!»  Но и высокопоэтичная фраза, которую передавали из уст в уста многие поколения тогдашних школьников: «Краще згризти кирпичину, ніж учить Павла Тичину!», приводила Марьяшу в неописуемый раж.

    И вот однажды, мы решили увековечить виртуозные обороты української мови в исполнении нашей учительницы. Магнитофоны тогда были в основном тяжеленные и стационарные. Но, кое у кого уже появились и переносные. Это бобинное чудо советской электроники работало от сети, или от шести огромных круглых батареек, что было довольно дорого. Но ради любви к украинскому языку мы скинулись, и Вова Перепелица умыкнул из дому переносной магнитофон, чтобы на уроке записать пламенные выступления Марии Леонтьевны.    

 

    Микрофон мы поставили меж двух девочек, сидящих на второй парте. Шнур от микрофона был коротким и сам магнитофон установили прямо у меня под партой.

    Начался урок. Мария Леонтьевна спокойно его вела, пока кто-то из мальчишек не прокричал сакраментальную частушку про Тычину и кирпичину. Учительница от возмущения покраснела, остановила свой рассказ, вдохнула поглубже воздуха и уже готова была разразиться ругательствами на наши бестолковые головы. Но тут услышала громкий щелчок клавиши магнитофона и увидела блестящий микрофон между локотками, невинно глядевших на неё, девочек. Она молча подбежала к моей парте и тихо сказала: «Ківшар, встань!». Класс замер! Все понимали, что магнитофону пришел конец. Зная характер Марии Леонтиевны, я тоже понимал, что если встану – то она дорогущий магнитофон разобьёт.  «Не встану…» - буркнул я. Тогда Мария Леонтиевна взялась руками за парту и молча (!), со среднего ряда (!) потянула её вместе со мной из класса! Мой сосед по парте Олег Урденко на ходу соскочил и успел выдернуть шнур микрофона. А я так и ехал, уцепившись руками в парту, аж до самого коридора. Мария Леонтьевна бросила и меня, и парту, и так же молча вернулась в класс. Там она  продолжила урок перед онемевшими школьниками. Магнитофон-то я спас, но вот на записи осталось только вежливое Марьяшино: «Ківшар, встань!» и моё перепуганое: «Не встану...».

    Не буду рассказывать с какими глазами я пришел на следующий урок к Марии Леонтьевне. Главное, что она никому на меня не пожаловалась! И я, в благодарность, стал учиться её предметам лучше. Больше на наших уроках она не кричала, но зато, через два года, на нашем выпускном вечере с трибуны сказала: «Мені буде не вистачати таких гарних учнів як Саша Ківшар!». Мои родители были горды этим, а я всю жизнь помню нашу дорогую учительницу української мови та літератури Марию Леонтьевну Пащенко. 

Ось який я був тоді гарний!